Шпанов Николай Николаевич - Музыкант
НИКОЛАЙ ШПАНОВ
МУЗЫКАНТ
Рассказ
I
Полковник неодобрительно покачал головой:
- Вы попросту устали. Нужно отдохнуть.
Прохор вскинул свою тяжелую голову:
- Прошу дать мне любое задание, и вы увидите, как я устал.
Но полковник невозмутимо повторил:
- Вы устали, и я заставлю вас отдохнуть.
- Не стану я отдыхать, - упрямо повторил Прохор.
- Доложите начальнику штаба: вам приказано отдохнуть. Поезжайте в
город, и раньше завтрашнего дня не возвращаться.
В голосе полковника прозвучали нотки, которые мы достаточно хорошо
знали, чтобы возражать, когда их слышим. Прохор нехотя встал:
- Разрешите быть свободным?..
Нам ничего не оставалось, как ехать "отдыхать".
Мы приехали в город, когда он тонул уже в вечерней мгле. Непривычно
просторными казались улицы с редкими автомобилями. Тротуары были тесны для
идущих почти ощупью пешеходов. Если бы белая полоса по краю не
предупреждала об опасности, люди растеклись бы по мостовым прямо под идущие
без огней автомобили.
Мы не знали в городе ничего, кроме ресторанов, обычного нашего
прибежища в отпуску. Мы шли мимо затемненных витрин, мимо едва мерцающих
огней светофоров.
У площади мы попали в поток людей, стремившихся к слабо освещенной
двери большого здания. То был концертный зал. Давался фортепианный концерт.
Прохор в нерешительности остановился перед афишей.
- Раньше рассвета возвращаться не велено? - спросил он.
- Не ведено, - ответил я.
- В ресторане столько не высидеть?
- Не высидеть.
- Займемся интеллигентным развлечением, - сказал он со смешком и ткнул
в афишу.
- Тебе неинтересно, - сказал я.
- Я для тебя, - оказал он и отворил дверь. - Ты послушаешь, а я сосну.
Я знал: это говорится, чтобы позлить меня.
В партере Прохор демонстративно вытянул ноги, поудобней устроился в
кресле, делая вид, будто вот-вот заснет.
На эстраду вышел маленький, щуплый человек во фраке с длинными фалдами
Он сел, несколько раз передвинул с места на место стул и стал задумчиво
тереть свои длинные, тонкие пальцы. При этом он смотрел куда то поверх
рояля. Рыжие волосы его были зачесаны назад и обнажали высокий выпуклый
лоб.
Пианист уронил подбородок на галстук, торчащий как крылья белой
бабочки, и положил пальцы на клавиши.
Он играл Шопена - полонез, баллады, прелюдии. Прохор насмешливо
косился в мою сторону. Кажется, он искренно начинал скучать. Я понимал, что
летчик истребитель не обязан понимать и любить фортепианную музыку. Но вот
зазвучали бравурные ноты мазурок. Были сыграны вальс, полонез. Пианист
перешел к Листу. Тяжелые басы фюнералий падали в зал, как удары рока.
Прохор больше не щурился пренебрежительно: он подпер голову ладонью и, не
отрываясь, глядел на пианиста. По мере того как тот играл, его рыжие волосы
беспорядочно падали на лоб, на виски, огненными прядями закрывали большие
прозрачные уши. Закинув голову, музыкант глядел куда то поверх рояля, за
черный бархат кулисы.
Когда кончилось первое отделение, я сказал:
- Пойдем?
Прохор только поглядел удивленно.
Во втором отделении он был само внимайте.
- Чорт бы его побрал! - сказал он, выходя из зала. - Ах, чорт бы его
взял!
Как-то само собою вышло, что мы вместо ресторана вернулись на вокзал.
Сидя в темном вагоне пригородного поезда, я спросил:
- А как же с отдыхом?
Он долго глядел на меня молча. Потом сказал:
- Если бы знать, что это так здорово, - сказал он серьезно, - я бы не
стал спорить с полковником! Я по-настоящему отдохнул. Объясни мне,
пожалуйста: откуда такая силища в маленьком, щуплом чело
