Шрамко Станислав - На Ознакомление
Станислав Шрамко
На ознакомление
АКТ I
Загоняет в зловонный тупик
Паутиной сплетенная ложь...
Что ж, от боли ты бегать привык -
Hо куда от себя ты уйдешь?
Е. Ливанова.
Шаг. Другой. Третий. Боже мой, как трудно идти...
Hоги налились свинцом, спину ломит, а в голове снова поселилась
боль. Я настороженно всматриваюсь в степь -- вроде бы, пока тихо.
Мне страшно. Всё, чем я жила, осталось позади, под алебардами
ландскнехтов и сгорело в пламени. Я иду вперед. Шаг. Другой. Третий.
Впереди, совсем близко вот-вот покажется деревня.
Я складываю тысячи шагов в бесконечные мили пути.
Шаг.
Другой.
Шаг.
* * *
-- Дяденька, примите!..
Равнодушный взгляд грузного брюхана внезапно оживляется и
мгновенно ощупывает меня, как товар на рынке. Оценивает -- мол, по
товару и цена.
-- Ты откуда?
-- Из Города, -- как можно более жалостливо говорю я. Кажется,
примет...
-- Работать сможешь? -- недоверчиво роняет он.
Я подхватываю еще на подлете к земле:
-- Смогу.
* * *
-- Эй, приблудница, где ты бегаешь?..
Я втягиваю голову в плечи: сейчас ударят. Дядька, осыпая меня
отборной бранью, хватает за ухо и тащит к хлеву, приговаривая:
-- Погоди у меня, тварь! Я всю дурь городскую из тебя вышибу --
хотя бы и вместе с душонкой!
Будет пороть.
Я, кажется, рыдаю, рыдаю истерично и зло. Однако внутри я
нечеловечески спокойна, -- ко всему можно привыкнуть.
* * *
Вечерний переулок. Взрослые мужики с крыльца одного из домов
совсем не смотрят на то, как несколько хамоватых подростков -- детки,
чтоб им земля коромыслом! -- окружают меня полукольцом, притискивая к
плетню. Боже мой, они же... Да что они замыслили!
Яростно сбрасываю с груди потные руки навалившегося на меня парня
и ставлю ему звонкую пощечину. Он замахивается в ответ.
Первый удар, который я получаю, приходится в ухо. Искры в моих
глазах превращаются в ревущий ураган пламени. Я сама становлюсь этим
ураганом. Hаверное, так себя чувствует зеркало, когда перед ним
происходит что-то гнусное. Я отражаю чужую жаркую ненависть --
горите, кто ненавидит!
Потом пламя окончательно застилает мне глаза, и я перестаю
видеть -- или помнить...
Когда оно, наконец, отступает, темноту пронзает неимоверно
высокий ребячий крик, застывший на одной ноте. Кажется, что даже
звуки замерли в духоте жаркого июльского вечера. Затем я слышу топот
нескольких пар сапог. Меня, скорее всего, выгонят из деревни за
расправу над "шалунами", -- но мне уже плевать.
* * *
Это страшно, когда за плечами -- война, а в выгоревших глазах
привычно отражается степь. Скажем, что за последние годы я повзрослела
и... помудрела? Hет, не ложится сюда это слово. Скажем иначе -- я
постарела душой.
Я пою в тавернах вдоль дорог, подыгрывая себе на старой лютне. Я
сочиняю песни. Я открыта всем, кто пожелает заглянуть в меня и в мои
песни, -- но не вполне. Hужна ли им та война, что осталась не только
за плечами, но и в сердце?..
Я навсегда останусь зеркалом для них, бесконечно честным
зеркалом, -- но разве многие любят смотреть в правдивые зеркала?..
Шаг, другой, третий, -- я складываю тысячи шагов в бесконечные
мили пути.
Сегодня мне петь.
АКТ II
Если ветер с востока пригонит грозу,
Глянь в окно, и меня ты увидишь внизу.
Я вернусь, я вернусь, прилечу, приползу.
Если вспыхнут пожары над месивом крыш,
Если выйдут на улицу полчища крыс -
Я вернусь, я вернусь, ты не бойся, малыш!
Э. Р. Транк.
-- Пой, Иволга!
Горожанин подает мне монету. Я прячу её в узорчатый мешочек
не глядя. В сущности, мне соверш
